Стоит ли перечитывать уже читанное?

Представим себе диалог. Филипп Филиппыч говорит Борменталю: «Приглашаю вас в оперу, сегодня дают Аиду. Ла, ла, ла». А Борменталь такой ему вдруг: «Не, Филипп Филиппыч, Аиду я уже видел». Уууупс (тут такой звук, как если игрок назвал неправильную букву в этом слове). Смешно, да?

Почему-то с музыкой такой вопрос даже не ставится. Я уже слушал JCS (или там The Wall, или Болеро Равеля, или Первый концерт Чайковского) — поэтому опять слушать мне не надо. А? Нет? И с театральными пьесами тоже как-то нет… Фраза «я уже смотрел «Вишнёвый сад» тоже как-то не звучит.

А вот книги почему-то можно так: прочитал и всё. Как в анекдоте: книга у него уже есть.

А может, всё-таки стоит? Может, при втором и следующих прочтениях нам откроется в произведении что-то другое?

Вот я в юности читала «Дамское счастье» Золя. Это был роман про любовь бедной провинциальной девушки Дениз к богатому преуспевающему столичному Октаву Муре. Как водится, после многих перипетий всё закончилось хорошо и они слились в экстазе. Ну и отлично, казалось бы, чего тут перечитывать, особенно в возрасте, когда страдания юных дев и кавалеров уже не так занимают?

Ан нет. Случилось мне перечитать этот роман, и… там-тадам! Оказалось, что это абсолютно захватывающая книга о зарождении маркетинга и рекламы, о появлении больших универмагов и поглощении ими маленьких частных лавок. Несмотря на такую, казалось бы, неромантичную тему, читается — не оторваться. Золя крут неимоверно!

А как же Дениз и Октав, любовь-морковь?.. Дениз? Какая Дениз? А, ну да, что-то там такое было… действительно.

Так что по факту я этот роман не перечитывала, а прочитала совсем другую книгу, и очень интересную.

Правда, не всегда сюрпризы от перечитывания бывают приятные. Бывает, что-то нравилось-нравилось, а взялся через… дцать лет, и уууу. Нет, не в том смысле, что книга плохая. Классика, она классика и есть, и как Джоконда, может уже не волноваться от того, что кому-то не понравилась. Но вот своё отношение к ней, оно иногда удивляет.

Например, начиталась я как-то Джейн Остин и прочих Теккереев, тут вам лорды с миледи, кавалеры и тонкие, тончайшие нюансы: почему это мистер Дарси не так посмотрел на Элизабет, и какой ужас, что мистер Коллинз не с той руки подошёл в контрдансе, как это теперь пережить, и всё такое. Всё это очень психологично и куртуазно. Дворяне, поместья, сквайры и их имения… Ах, как прекрасно летом в Пемберли!

А потом взялась перечитать очень любимого Аксакова. Русская классика, дивные описания природы и исконного помещичье-дворянского быта. Читаем:

«Перед восходом солнца бывает весело на сердце у человека как-то бессознательно; а дедушке, сверх того, весело было глядеть на свой господский двор, всеми нужными по хозяйству строениями тогда уже достаточно снабженный. Правда, двор был не обгорожен, и выпущенная с крестьянских дворов скотина, собираясь в общее мирское стадо для выгона в поле, посещала его мимоходом, как это было и в настоящее утро и как всегда повторялось по вечерам. Несколько запачканных свиней потирались и почесывались о самое то крыльцо, на котором сидел дедушка, и, хрюкая, лакомились раковыми скорлупами и всякими столовыми объедками, которые без церемонии выкидывались у того же крыльца; заходили также и коровы и овцы; разумеется, от их посещений оставались неопрятные следы; но дедушка не находил в этом ничего неприятного, а, напротив, любовался, глядя на здоровый скот как на верный признак довольства и благосостояния своих крестьян».

Гхм… Как я раньше этого не замечала? Оказалось, мне для этого нужно было мысленно пожить в Пемберли? О, май гад.

Нюансы в отношениях тоже присутствуют:

«Бабушка кинулась было ему в ноги, прося помилования, но в одну минуту слетел с нее платок и волосник, и Степан Михайлович таскал за волосы свою тучную, уже старую Арину Васильевну. Между тем не только виноватая, но и все другие сестры и даже брат их с молодою женою и маленьким сыном убежали из дома и спрятались в рощу, окружавшую дом; даже там ночевали; только молодая невестка воротилась с сыном, боясь простудить его, и провела ночь в людской избе».

Ну не пугайтесь. Не все так плохо. Бывали там и хорошие дни:

«…В несколько минут весь дом был на ногах, и все уже знали, что старый барин проснулся весел. Через четверть часа стоял у крыльца стол, накрытый белою браною скатерткой домашнего изделья, кипел самовар в виде огромного медного чайника, суетилась около него Аксютка, и здоровалась старая барыня, Арина Васильевна, с Степаном Михайловичем, не охая и не стоная, что было нужно в иное утро, а весело и громко спрашивала его о здоровье: „Как почивал и что во сне видел?“ Ласково поздоровался дедушка с своей супругой и назвал ее Аришей; он никогда не целовал ее руки, а свою давал целовать в знак милости. Арина Васильевна расцвела и помолодела: куда девалась ее тучность и неуклюжесть! Сейчас принесла скамеечку и уселась возле дедушки на крыльце, чего никогда не смела делать, если он неласково встречал ее».

Ну что сказать? Надо, надо было перечитать. И то, и это. Очень просветляет.

Теперь вот думаю заехать на Мельникова-Печерского, который «В лесах» (примерно 2000 страниц) и «На горах» (ещё 2000). Там я без иллюзий: аристократов те герои из себя никогда не строили. А русский язык там дивный, как из родника испить. Тоже повод для «перечитать», а то уж совсем перешли на интернетно-олбанский. Нет, я не против — в нём тоже есть своеобразная прелесть. Но истоки ж тоже забывать не надо.

Есть, конечно, вещи инвариантные. Но это в основном умственные книги — Лем, Стругацкие, все дела. Там тоже при перечитывании много чего ещё доходит. Но восхищение от этого только больше. И ширше.